Отец забывает
Эта небольшая статья была перепечатана в сотнях журналов и газет,
широко переводилась на иностранные языки. Автор тысячи раз давал
разрешение прочитать эту вещь в школе, в церкви, с публичных трибун. Ее
передавали по радио в бесчисленных программах.
Невероятный по своей силе рассказ - монолог отца у кроватки спящего ребенка, завораживает и заставляет задуматься.
Критика,
придирки, невозможность принимать человека таким, какой он есть - в
большинстве случаев близкого человека - приводят только к ссорам,
грусти, потерям...
Думаю, вы не останитесь безразличны к подобным словам.
_____________
Отец забывает
У. Ливингстон Ларнд
«Послушай
сын. Я произношу эти слова в то время, когда ты спишь; твоя маленькая
рука подложена под щечку, а вьющиеся белокурые волосы слиплись на
влажном лбу. Я один прокрался в твою комнату. Несколько минут назад,
когда я сидел в библиотеке и читал газету, на меня нахлынула тяжелая
волна раскаяния. Я пришел к твоей кроватке с сознанием своей вины.
Вот
о чем я думал, сын: я сорвал на тебе свое плохое настроение. Я выбранил
тебя, когда ты одевался, чтобы идти в школу, так как ты только
прикоснулся к своему лицу мокрым полотенцем. Я отчитал тебя за то, что
ты не почистил ботинки. Я сердито закричал на тебя, когда ты бросил
что-то из своей одежды на пол. За завтраком я тоже к тебе придирался. Ты
пролил чай. Ты жадно глотал пищу. Ты положил локти на стол. Ты слишком
густо намазал хлеб маслом. А затем, когда ты отправился поиграть, а я
торопился на поезд, ты обернулся, помахал мне рукой и крикнул: «До
свидания, папа!» - я же нахмурил брови и отвечал: «Распрями плечи!».
Затем,
в конце дня, все началось снова. Идя по дороге домой, я заметил тебя,
когда ты на коленях играл в шарики. На твоих чулках были дыры. Я унизил
тебя перед твоими товарищами, заставив идти домой впереди меня. Чулки
дорого стоят – и если бы ты должен был покупать их на собственные
деньги, ты был бы более аккуратным! Вообрази только, сын, что это
говорил твой отец!
Помнишь, как ты вошел затем в библиотеку,
где я читал, - робко, с болью во взгляде? Когда я мельком взглянул на
тебя поверх газеты, раздраженный тем, что мне помешали, ты в
нерешительности остановился у двери.
«Что тебе нужно?» - резко спросил я.
Ты
ничего не ответил, но порывисто бросился ко мне, обнял за шею и
поцеловал. Твои ручки сжали меня с любовью, которую бог вложил в твое
сердце и которую даже мое пренебрежительное отношение не смогло
иссушить. А затем ты ушел, семеня ножками, вверх по лестнице.
Так
вот, сын, вскоре после этого газета выскользнула из моих рук, и мною
овладел ужасный, тошнотворный страх. Что со мною сделала привычка?
Привычка придираться, распекать - такова была моя награда тебе за то,
что ты маленький мальчик. Нельзя ведь
сказать, что я не любил тебя, все дело в том, что я ожидал слишком
многого от юности и мерил тебя меркой своих собственных лет.
А
в твоем характере так много здорового, прекрасного и искреннего. Твое
маленькое сердце столь же велико, как рассвет над далекими холмами. Это
проявилось в твоем стихийном порыве, когда ты бросился ко мне, чтобы
поцеловать меня перед отходом ко сну. Ничто другое сегодня не имеет
значения, сын. Я пришел к твоей кроватке в темноте и, пристыженный,
преклонил перед тобой колени!
Это слабое искупление. Я знаю,
ты не понял бы этих вещей, если бы я тебе сказал все это, когда ты
проснешься. Но завтра я буду настоящим отцом! Я буду дружить с тобой,
страдать, когда ты страдаешь, и смеяться, когда ты смеешься. Я прикушу
свой язык, когда с него будет готово сорваться раздраженное слово. Я
постоянно буду повторять как заклинание: «Он ведь только мальчик,
маленький мальчик!»
Боюсь, что я мысленно видел в тебе взрослого
мужчину. Однако сейчас, когда я вижу тебя, сын, устало съежившегося в
твоей кроватке, я понимаю, что ты еще ребенок. Еще вчера ты был на руках
у матери, и головка твоя лежала на ее плече. Я требовал слишком многого, слишком многого».